Спаситель называет плачущих блаженными: кто же после этого не блажен в мире настоящем? Если плачущие блаженны, то, значит, целый мир наполнен блаженными! Кто здесь не плачет? Тут все плачущие! Все мы со слезами приходим в жизнь сию, со слезами проходим ее, со слезами отходим от неё. Что же? Неужели весь этот плачевный сонм людей может быть назван блаженным? Слова Господа верны. Все эти плачущие мира настоящего действительно были бы блаженны, если бы большая часть из них сами не отнимали у своих слез той ценности, которая возвышает их в очах Божиих и приносит им плод блаженства.
Все мы плачем, но не у всех нас проистекают слезы из одних источников и одних расположений сердца. Есть слеза, происходящая от нужд и недостатков жизни, есть слеза, рождающаяся от непостоянства и измены нам земного счастья, есть слеза от неисполнения наших желаний и ожиданий, есть слеза, производимая болезнями духа и страданиями тела, есть слеза, проливающаяся от чувства печали о разлуке с близкими к нашему сердцу. Все эти слезы сами по себе позволительны и естественны, ибо в основании их лежит сознание своего злострадания и бедственности. Но плачущие таким образом должны возводить свою мысль к первому источнику всех бедствий, должны возвышать свои слезы до самого начала наших скорбей и крушений сердца.
Откуда произошли все наши необозримые скорби и печали? Где их начало и корень? В разрыве нашего союза с Богом и удалении от лица Его. Мы удалены от лица Божия, отринуты от блаженного с Ним единения – и вот нас теснит и поражает безчисленное зло на пути жизни! Кто же расторг наш союз с Богом? Кто произвел это ужасное для нас зло? Грех! Он удалил нас от лица Божия. Он затворил для нас обитель блаженную и низринул в эту юдоль плача, он подверг нас всем этим крушениям и горестям. Итак грех должен быть первой и главной причиной нашего плача, о нем по преимуществу должны мы скорбеть и сокрушаться сердцем. Но этого-то часто и недостает у плачущих. Занятые чувством какой-нибудь ближайшей горести, тяготящей их душу, они и не помышляют о самом источнике зол, откуда излились все бедствия на род человеческий.
Что сказать об этих плачущих? Они не далеки от блаженства, обещанного Господом, но оно принадлежит не им. Не далеки: ибо им стоить только к своим слезам присовокупить мысль о самом начале и первой причине их скорби – грехе. Но поелику они не приходят своей мыслью к этой причине, то и остаются, так сказать, в преддверии святого, боголюбезного и душеспасительного плача…
Итак блаженны плачущие о грехах своих, блаженны не по чувству своего настоящего состояния, а по тем плодам, какие имеют произойти для них от сего чувства. Прискорбно, тяжело настоящее расположение их сердца, радостен конец святой их о себе печали! Знамением несомненной радости, имеющей открыться в них, Господь полагает в том самом, чем обнаруживается настоящая их скорбь. Печаль души их выражается в слезах, в слезах открывает для них милосердный Господь светлый луч лучшей будущности, слезы плачущих поставляются залогом их помилования и принятия в число сынов Божиих. Кто не подивится при этом богатству любви Божией к нам спасаемым грешникам? Кто не прославит Божие к нам снисхождение? Если бы наше будущее блаженство и спасение соединено было с требованием от нас совершенной чистоты и праведности, то кто тогда мог бы питаться сладкой надеждой на получение Небесного Царства? Как тогда должен бы сократиться и ограничиться круг избранных Божиих! Теперь он далеко простирает свои пределы, ибо обнимает собой не только праведников, но и грешников, чувствующих свою греховность и оплакивающих ее…
Велика сила утешения, изреченного Господом плачущим! Будем дорожить этим утешением и всячески поддерживать в себе спасительную печаль по Богу, которая рождает чистую слезу покаянного плача о грехах своих. Если не можем стоять на степени чистой добродетели, свойственной праведникам, то по крайней мере будем удерживать себя в состоянии грешников, чувствующих свою греховность, скорбящих о себе и плачущих. По крайней мере, да не спадем ниже этой степени – в состояние холодной жертвенности и безпечного равнодушия относительно своего внутреннего потемнения. Грех не оставляет человека на одной степени его нравственного ниспадения, он постоянно заводит его далее и далее по мрачным степеням своей области, заводит туда, где оскудевает в нем последняя капля елея духовной жизни, где угасает последняя искра света в душе его, прерываются последние нити, связующие его сердце с царством добра, и где, наконец, нет уже места милосердию Божию. Как начало своей вечной жизни, как безценное семя нашего будущего восстановления в свободу славы сынов Божиих, как последнюю опору всех наших лучших надежд и чаяний, будем хранить и блюсти в себе священное чувство печали и соединенный с сим чувством спасительный плач о грехах своих!
(Составлено по изданию: Платонов Вениамин, епископ. Собрание слов и размышлений. Кострома, 1908. С. 101–102, 105, 107.)