Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея: зане той есть Господь твой. И поклонишися ему (Пс. XLIV, 11–12).
Дивный в судьбах Своих Бог, дабы облаженствовать сущего от Него бытия высочайшим и непостижимым блаженством, от века положил соединить естество Свое с естеством человеческим, в лице единородного Сына Своего: дабы, через Него простирая сие соединение и на все исполнение Церкви, которая, по закону вочеловечения, есть тело Его, и таким образом срастворяя и как бы взаимно изравнивая всяческая тожества с ничтожеством всяческих, в смотрение исполнения времен (Еф. I, 10), как говорит Апостол, возглавити всяческая о Христе, яже на небесех и яже на земли в Нем, да будет, наконец – Бог всяческая во всех (1 Кор. XV, 28). Сие великое определение вечного совета, или, по Апостолу, сию тайну, хотя сокровенную от век и родов (Кол. I, 26), хотя и ныне явленную токмо святым и, даже в самом откровении своем, еще носящую на себе седмь печатей, издревле впрочем открывал Дух Святый Своим таинникам, а через них и всему человечеству поcтольку, поскольку ее постепенно возрастающее разумевание долженствовало соответствовать и содействовать ее постепенному исполнению. Так, один из пророков, видев человечество уже прошедшее дни младенчества и под сенью закона возраставшее в то исполнение лет, когда оно должно было соделаться способным к предуставленному обручению своему с Божеством и рождению безлетного чада, представляет Сына Божия царем грядущим на брак, и, восприяв на себя лице невестоводителя или друга женихова, как бы с нетерпением убеждает человеческую природу – не отдалять более сего блаженного союза изменой и непокорностью, но предаваться ему со всею искренностью и верностью. Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея. Долго еще сей Божественный глас отзывался в Церкви, как в пустыне, и, повидимому, не находил для себя отверстаго уха. Человечество не имело дерзновения торжественно изыти во сретение Божеству. Что было бы с нами, если бы не сердце благословенной Девы Марии отверзлось невместимому глаголу воплощения, если бы не безпредельная преданность Ее в волю Божию отвещала небесному вестнику: се раба Господня: буди Мне по глаголу твоему (Лк. I, 38)? Она неограниченно вручила Себя желанию Царя царей – и обручение Божества с человечеством на веки совершилось.
Отселе можем мы усматривать, христиане, каким образом столь частное, повидимому, происшествие – введение во храм и посвящение Богу трилетной Девы – становится предметом всеобщего торжества в Церкви. Сие событие младенчествующей Богоневесты есть некий начаток Ее обручения Святому Духу и потому, некоторым образом, первый залог обручения всего человечества Божеству. Правда, сия тайна еще глубоко долженствовала быть в ней сокрыта в сие время, подобно как цвет в своем семени; но Провидение, дабы показать непогрешительность путей своих, не редко предваряет существенные Свои действия некоторыми знаменательными событиями, вразумляющими о будущем: и благочестивое предание говорит, что, при самом введении Пресвятой Девы во храм, Она была уже оглашаема оными пророческими словами: слыши дщи и виждь…
Ныне, во дни совершения древних начатков и предзнаменований, желаете ли вы яснее видеть славу настоящаго торжества? Тогда последуйте указанию Пророка. Приведутся, говорит он далее, приведутся Царю девы во след Ея (Пс. XLIV, 15). Не видите ли теперь, что приведение Пресвятой Девы к Царю царей есть начало великого торжественного шествия, в котором все чистые, целомудренные души за Нею последуют; что настоящее торжество, по намерению Церкви, есть часть и продолжение оного великого шествия; что желающие участвовать в настоящем торжестве должны присоединиться к одному торжественному шествию, облекшись в качества сообразные образу великой Ликоначальницы оного: девы во след Ея?
Дабы не закоснеть нам, христиане, в священном шествии сем и не остаться только праздными зрителями чужого праздника, обратим мы к душе нашей оное Пророческое воззвание: слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает Царь доброты твоей: зане той есть Господь твой. И поклонишися Ему.
И, прежде всего, признай здесь, христианская душа, вечное право, по которому ты принадлежишь Царю царей, да приведешься к Нему повиновением и любовию. Возжелает Царь доброты твоея: зане той есть Господь твой.
Бог есть Господь наш по праву сотворения: если мы почитаем собственностью дом, который созидаем, или сад, который насаждаем, то не без сравнения ли большее право имеет Бог располагать всем, что мы имеем и чем являемся?.. Что имаши, о человече, егоже неси приял (1 Кор. IV, 7) от Бога? Откажись хотя на минуту от даров Того, Которого владычество над тобою желал бы ты ограничить; возврати то, что приял: что же останется? Ничтожество и, что еще хуже ничтожества – грех, разоряющий создания Божии!
Бог есть Господь наш по праву Своего в нас образа. Как мы полагаем свою печать или на такие вещи, которые утверждаем в нашу собственность, или на такие, которые желаем сокрыть от других: так Бог запечатлел человека Своим образом, как Свою собственность, которую бы никакое существо не дерзало себе присвоить, и как рукописание, которого бы никто не отверзал кроме единородного Сына Божия. Хотя человек и сокрушил сию священную печать, обнажил сокрытую в себе тайну познания добра и зла и Божественную собственность продал под грех, но еще сохраняются и ныне в естестве человеческом некие, так сказать, сотрения Божественной печати, некие останки образа Божия, и сохраняются для того, чтобы по сим знамениям человек вновь усвоен был Богу и запечатлен для Него. В человеке непорочном образ Божий был источником блаженства, – в человеке падшем он есть надежда блаженства. Он есть самое основание человеческаго естества, которое хотя ныне засыпано прахом и сокрыто в земле, но которым однако держится все здание. Дабы лучше уразуметь отношение наше к Богу посредством Его в нас образа, представим себе образ тела, помощию окружающего света начертаемый тенью его на земле. Что была бы сия тень без тела и света? Сие-то есть перстный человек без силы и света Божия!
Бог есть Господь наш по праву искупления… Безконечная любовь Божия дивным образом усугубляет вечное право Свое над нами в безпримерном деле нашего искупления. Человек не восхотел принадлежать Богу; похитил себя у Бога; отвергся господства Божия; возмечтал сам для себя быть господом и богом. Обличен святотатец и крамольник нелицеприятным правосудием, осужден и предан вечной смерти.
Но Любовь не хочет потерять человека. Она предприемлет отъять его у ада и вновь усвоить его Себе паче прежнего. Искупляет преступника от клятвы законной (Гал. III, 13). И как? Соделавшись сама клятвой; стяжавает возвратно проданного под грех, и какой ценой стяжавает? Не истленным сребром или златом, но честною кровию, яко агнца, непорочна и пречиста Христа (1 Пет. I, 18–19).
О непостижимое господство Любви, Которая, дабы преобладать нами, предает нам Саму Себя; и приобретает нас для того, чтобы всё нам дарствовать! Христиане, Господь не мог соделать для вас большего блага, как то, что вы несте свои (1 Кор. VI, 19).
Бог есть Господь наш по праву непрестанного хранения и промышления благодатного. Воззвание человека из ничтожества, его возвеличение образом Божиим и возстановление падшего – составляют, по мнению сынов человеческих, древние права Божия над нами владычества, которые мы можем более чтить благоговейным воспоминанием, нежели ощущать в силе и действии. Но что глаголет Сын Божий? Отец мой доселе делает, и Аз делаю (Ин. V, 17).
Для вечного нет прошедшего: все и всегда настоящее. Все существует токмо непрестанным действием Сущего. Человек может ставить свое дело; поелику он не творит, а только претворяет готовое; но Бог если бы отвратил только взор от Своих творений, то их бы не осталось. Отвращшу тебе лице возмятутся, и исчезнут (Пс. CIII, 29). Далеко ли убо нам искать Тебя, Господи! Если мы только не исчезаем, то и сие уже служит знамением того, что лице Твое обращено к нам. Возгарается ли в нас чистое желание, совершается ли нами благое дело – Ты действуешь в нас: и еже хотети и еже деяти о благоволении (Фил. II, 13). Возникает ли добрая мысль? Мы не довольны есмы и помыслити, что доброе от себе, яко от себе, но довольство наше от Тебе есть (2 Кор. III, 5). Минуют ли нас опасности, прискорбия растворяются утешением, побеждаются искушения? Ты не оставляеши нас искуситися паче, еже можем: но твориши со искушением и избытие (1 Кор X, 13). О, как дивились бы мы, христиане, каждую минуту, если бы довольно имели проницательности, дабы открывать тайные следы правления Божия во всем, что с нами случается и нас окружает!..
Итак, слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея. И поклонишися Ему. Научись, христианская душа, – и сей есть второй предмет пророческого возглашения, – научись верности, которая должна привести тебя во благоволение Царя царей, как единственная вожделенная для Него доброта в нас, неимеющих никакой доброты собственной.
Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое… Блаженна ты, если уразумеешь и воспоешь песнь сию, христианская душа. Тогда-то возжелает царь доброты твоея, и явит тебе сокровища любви своей. Аз любящия Мя люблю (Прит. VIII. 17).
Сим верным путем и неуклонным шествием от мира к Богу и от тьмы ко свету – да приведутся Царю небесному девы души наши, христиане, во след приведенныя ныне во храм преблагословенныя Девы; и да введутся некогда в нерукотворенный и вечный храм Царев, Его благодатию, и щедротами, и человеколюбием. Аминь.
(Святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский. Слова и Речи. Т. 1. М., 1873.С. 204–212. Печатается с сокращениями.)