Получив свое настоящее бытие из видимаго тела и разумной, безтелесной души, человек есть сложное живое существо. Но природа и достоинство двух названных сейчас частей не равноценны: тело устроено как орудие, движущееся по распоряжению правительницы, душа же назначена управлять и повелевать (им), как высшая низшим. Эта последняя, получив от ума и разума способность различения и имея возможность отличать истинно-прекрасное от простого подобия его, познает Бога Творцoм и Устроителем не только того, что находится под ногами и воспринимается чувством, но и того, что сокрыто от глаз и что созерцает ум безтелесный, владеющий силою представлений. Упражняясь, как боголюбезная, в правде и добродетели, она стремится к божественной мудрости (φιλοσοφίας) и, повинуясь ея законам и велениям, удаляется возможно более от плотских пожеланий, приближается к Богу и старается всеми силами сродниться с благом. Преимущественным же и самым существенным предметом этой священной философии служит так называемое воздержание; ибо тут ум, ничем не смущаемый и свободный от влияния осквернений, происходящих от чрева или других каких причин, имеет безпрепятственную деятельность и созерцает небесное и сродное себе. Итак, возлюбим наступающее время и с радостию встретим святую Четыредесятницу, как учительницу умеренности, как мать добродетели, воспитательницу чад Божиих, спокойствие душ, опору жизни, мир прочный и невозмутимый. Её строгость и важность умиряет страсти, угашает гнев и ярость, охлаждает и утишает всякия волнения, возникающия от многоядения. И подобно тому, как летом, когда жгучий зной солнца распространяется над землей, северный ветер оказывает благодеяние палимым, разгоняя духоту нежной прохладой; так тоже самое доставляет и пост, прогоняя разжение тел, являющееся следствием [пресыщенности].
Оказывая такия благодеяния душе, пост не менее пользы приносит и телу. Он утончает дебелость материи, слагает часть бремени с тела, облегчает жилы… Но чтобы не распространяться много, скажу, что пост есть общий мир души и тела, жизнь безмятежная, устойчивый образ поведения, – житие, Бога радующее, врага печалющее. Ведь неприятель, когда заметит у противника бдительность и осмотрительность, тщательное вооружение и присутствие храбрости, считает это ревностное приготовление собственным поражением; так и враг нашего спасения всякую нашу заботу о добродетели ненавидит, как собственное бедствие.
Познай же из этого, человек, что стражами и бдительными охранителями жилища постника бывают ангелы, тогда как у предающагося пиршествам и наслаждениям в течение Четыредесятницы таковыми являются демоны, – эти настоящие друзья [пресыщенности]… Итак, будем любить воздержание, чтобы нас возлюбили ангелы, и возненавидим неумеренную роскошь, чтобы с нею не попасть нам в общение с демонами. Никто из живших в роскоши не был нравственно-рачительным, и никто из предававшихся пирам – учеником добродетели, ни один любитель удовольствий – святым, и никто по плоти живущий – общником Царства Небесного. Обратитесь воспоминанием к началу рода нашего (Быт. III, 1 и след.), и опыт засвидетельствует о том, что́ мы порицаем. He был бы дан нам закон поста, если бы не был нарушен закон первого воздержания. He было бы названо чрево злоумышленником, если бы предлог к удовольствию не повлек за собой греха. He было бы нужды в плуге и рабочих волах… если бы вследствие опрометчивого наслаждения прародителя мы сами не осудили себя на этот круговорот трудов. А между тем мы готовились вести иной по сравнению с ныне видимым образ жизни, которого опять надеемся достичь, когда освободимся от этой страстной жизни через Воскресение. Таково благодеяние к нам снисхождения Божия, чтобы мы снова были возстановлены в прежнее достоинство, которого по человеколюбию некогда приобщившись, мы не сохранили этой милости с надлежащею осмотрительностью. Пост есть образ будущей жизни, подражание нетленному существованию. Там нет пиршеств, нет наслаждений чувственных.
Оставь первого человека, и перечисляй затем по порядку следовавших за ним. Что доставило срамоту праведному Ною, в безчувствии обнажившему члены, которые прикрывать повелевает обычай, и – побудило безразсудного Хама посмеяться над опьянением отца (Быт. IX, 21 и след.) так, чтобы два бедствия произошли от одного проступка? Ведь одно опьянение и отца лишило благопристойного покрова и сына – свободы.
А затем, когда обращаем свой взор к сыновьям Или́я священника (1 Цар. IV, 1 и след.) и размышляем об этой истории, находим целый ряд несчастий, связанных между собою единством начала, имеющаго свое основание в чреве и пресыщении. Да, эти дети Или́я, воспользовавшись священническим служением отца, как поводом к сладострастию и наслаждению, оскверняли жертвы и начатки жертвоприношений приносили чреву вместо Бога. Последовал затем и блуд – грех близко родственный роскоши, и за всем тем – суд от Бога, повлекший строгий и решительный приговор: ибо из-за них народ враждебный пошел войной на Иерусалим. И, чтобы сократить множество печальных повествований, должно сказать, что невоздержные юноши пали в сражении; вместе с согрешившими потерпело бедствия и отечество – кивот Божий был пленен и унесен неприятелями, старец-священник при известии о несчастиях умер: такую совокупность бед принесло государству наслаждение горла!..
Хочу предложить вам и другое повествование, равносильное ему по действию. Саул царь вышел против неприятеля и вел войну с большой заботливостью: он запретил народу в этот день употреблять пищу (1 Цар. XIV, 24 и след.), клятвою запечатлев свое решение и назначив смерть в наказание ослушнику. Но тогда как все войско с покорностью приняло это приказание, только сын царя Ионафан, случайно натолкнувшись на пчелиный улей и соблазнившись медом, воткнул в соты палку и отведал сладости. И он подвергался за это большой опасности, если бы вся толпа воинов сообща не противостала рвению отца и царя, решившего привести в исполнение свою угрозу.
К сказанному можно присоединить еще безчисленное множество подобных же примеров из Св. Писания, ясно показывающих, какое благо – воздержание, и, наоборот, как вредно неумеренное наслаждение питьем и пищей.
Пост – святых совоспитанник; пост – всякого доброго дела виновник. И как мастера не производят своих изделий без помощи инструментов; так и ревнители благочестия и прославившиеся духовными дарованиями без воздержания никогда не творили ничего чудесного и сверхъестественного. Постясь, Елисей воскресил и оживил мертвеца; постясь, Моисей видел Бога; постясь, Даниил одержал верх над волшебством и обманом Ассириян; постясь и Господь выдержал искушения диавола; постясь и апостолы совершали моления о важных делах; постом Ниневитяне отвратили угрозу смерти. Говоря вообще, пост есть ходатай перед Богом, достойный уважения, – и посол самый надежный, скоро преклоняющий Бога к тем, за кого он возносит моление. Посему, всякий муж благочестивый, – всякий, кто любит больше Бога, чем удовольствия, приступи к дням воздержания с радостию и веселием; ибо никто, имеющий унылый вид при начале битвы, не бывает храбрым борцом. He будь печален, как ребенок, которого тащат в школу; не ропщи на чистоту этих дней; не стремись к концу недели, как к наступлению весны после суровой зимы; не желай субботы ради пьянства, как иудей; не высчитывай дней Четыредесятницы, как ленивый наемник, выжидающий окончания срока…
Из двух частей состоишь ты, человек, – не говорю пока о том, что душа гораздо предпочтительнее тела, и ей следует уделять больше благорасположения…
Душа священна и безтелесна, безсмертна и не разрушима; не с землею и земным, а с Богом имеет она сродство. Будучи же чистою, она и наслаждается чистым, и имея нематериальное происхождение, избегает материи. Но поелику ей назначено управлять сосудом, образованным из земли, то, как послушная раба господина, она находится неотлучно при этой (земной) персти, оберегает ее и заботится о ней до тех пор, пока не последует повеление о разлучении. Итак ее, оживляющую тело, радует воздержание от пищи, тогда как земному орудию необходимо вкушение хлеба. Ничего больше и не требует она, как высшая: удели мне, говорит, известное время года, дай шесть месяцев управляемому, остальные – правителю. Справедливая просьба, – и нет столь плотолюбивого и пристрастного судьи, который бы не согласился со сказанным…
Воздержание есть знак независимого и благородного образа мысли, а не рабская изворотливость, стремящаяся исполнить долг, не как следует, а с низким лукавством. Еще награды требуешь ты за то, что живешь по закону добродетели; но ведь награда и воздаяние обещаны искренним делателям, а не коварным.
He искажай поста… нe выставляй мне на вид мнимые немощи. He лги на Четыредесятницу, как причину болезней; напротив, она есть источник здоровья. He выдумывай извинений в грехах вместе с людьми, преданными удовольствию. Только вследcтвие дурной привычки воздержание представляется тебе противным, а не по существу оно тяжело…
Приучи себя к воздержанию, и со временем оно сделается вовсе не обременительным для тебя сожителем. Если же, наоборот, ты сдружишься и свыкнешься с наслаждениями и пирами, то поста никогда не будешь любить: как чуждый и непривычный, он будет казаться тебе тяжелым. Жизнь воздержная есть образ будущей нетленной жизни: ибо как и тогда, отложив эту страстную плоть, мы будем жить свободно, не имея никакой нужды служить чреву и находиться в рабстве у прочих страстей… Говоря кратко, будем по возможности избегать сластолюбия, так как трудно одному и тому же человеку быть и сластолюбцем и боголюбцем. Плотолюбвый по необходимости будет и любостяжательным, а любостяжательный – несправедливым; впавши же в неправду, легко преступит правила благочестия и нарушит законы премудрых, – спокойно примется за недозволенное, собирая себе отсюда материал для наслаждения, и всю эту добычу неправды принося в дар похоти.
He беги от трудности воздержания, но настоящему труду противопоставь надежду, и ты легко достигнешь воздержания от пищи. Скажи себе самому слова благочестия: горек пост, но сладок рай; тягостна жажда, но близок источник, из которого пьющий не будет жаждать во век (Ин. IV, 13). Назойливо тело, но гораздо сильнее душа безтелесная; мертва сила, но близко воскресение. Скажи докучливому чреву и ты изречение Господа: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим (Мф. IV, 4). Пост – не голод, а небольшое отвлечение (от пищи), – не неизбежное наказание, a добровольное воздержание, не рабская необходимость, а свободное любомудрие. Помолись и – укрепишься, воззови и – явится тебе скорый Помощник… Аминь.
(Составлено по изд.: Святого Астерия Амасийского Слово на начало поста. // «Богословский Вестник». Московская Духовная Академия. Сергиев Посад, 1892. Т . 1. Январь. С. 1-18)