Святая Церковь воздает ныне честь Божественному Жениху своему, изшедшему из гроба, яко от чертога. В заключение всех хвалебных песней своих для Него… она не нашла ничего славнее для лица Его, как указать, наконец, на сошествие Его во ад: «во ад сшедшаго!»
…Каким же образом нисшествие во ад Воскресшего Спасителя нашего служит знаком Его величайшего прославления?
Ответ на сие содержится в следующих словах той же хвалебной песни: «и с Собою вся воскресившаго». Великая разность – быть низведену во ад, чтоб выйти из него, когда угодно; еще большая разность, сойти во ад самому для того, чтоб извести с собой оттуда всех узников. Спаситель наш сошел во ад Сам, Своим произволением и Своею властью, – сошел для того, чтобы вскоре выйти из ада, – сошел один, чтобы извести оттуда всех: «с Собою вся воскресившаго».
…Сошествие во ад было действием… самым славным для воскресшего Господа, потому что в нем наиявственнейшим образом обнаружилась и крайняя любовь Его к бедному человечеству, и высочайшее могущество Его над врагом рода человеческого. «Величаем убо, братие, и не престанем величать Живодавца Христа, нас ради во ад сшедшаго, и с Собою вся воскресившаго!»
Но что делать с пытливым разумом нашим, когда он, побуждаемый самой благодарностью, хочет видеть всю глубину бедствий, от коих мы избавлены! – Отчего, вопрошает он при сем случае, отчего ад наполнен был узниками? Почему сии узники подлежали власти князя тьмы? По какой причине никто из них не мог выйти из ада сам? Для чего Сам Спаситель не прежде сошел во ад для их освобождения, как после страдания и смерти Своей? – Вопросы… глубокие и многообъемлющие… Но поелику разрешение их всецело клонится к славе возлюбленного Спасителя нашего, к умножению нашей духовной радости, то мы, при руководстве слова Божия и отцов Церкви, не усомнимся сказать нечто на каждый из сих вопросов
… Отчего ад, до сошествия в него Господа, был наполнен узниками? Оттого, что души всех усопших, до исполнения тайны искупления на Голгофе, сходили по смерти во ад. Почему сходили во ад, а не отходили на небо? Потому, что все души человеческие суть души падшие, лишенные первобытного совершенства. Падшему и разбившемуся неестественно идти вверх: он при первом движении стремится вниз, и стремится дотоле, пока не будет остановлен и поддержан кем-либо. То же было и с душами человеческими. Упав в праотце, потом стократ падав и разбиваясь сами в произвольных грехопадениях, они естественно теряли крепость и силу; и потому не могли по смерти возноситься горе́ , а падали долу, в круг бытия низшего и худшего, – по выражению Писания, в преиспо́дняя земли (Пс. LXII, 10). Вместе с сим души усопших не могли не подвергаться некоей злополучной зависимости от врага рода человеческого – диавола. Ибо несчастная область тьмы и смерти, печали и глада, в которую сходили они, образована первоначально им, через собственное его ниспадение из высшего круга бытия, и составляет потому его злосчастную собственность. Мы не знаем, где именно находится сие печальное обиталище падших духов и падших душ,.. не можем определить, в чем именно состоит несчастье – быть там, но не можем и представить, чтобы пребывание там не было сопряжено с тяжкими лишениями. И вот в сем-то бедственном состоянии находились души усопших до сошествия к ним Воскресшего Господа!
В равной ли мере все, там находившиеся, подлежали бедствиям и зависимости от князя тьмы? Без сомнения, не в равной. Авраам, Моисей и подобные им праведники не могли быть игралищем врага Божия. Очищенные верой, воскрыленные любовью, души их были близки к небу; исполненные упованием, сердца их уже предвкушали радости рая. Но самое небо было заключено для всех: ни в ком не было силы разорвать совершенно узы, влекущие долу, – перейти черту, отделяющую небо от земли, вознестись в светлый град Божий, к престолу Вседержителя. Для сего требовалось могущество более, нежели ангельское, ибо для сего нужно было соединить паки небесное с земным, наполнить открывшуюся через грех между тем и другим бездну. Все это мог сделать един Тот, в Коем Бог и человек составляют единое лицо, для Коего потому нет ничего непреходимого; Который, будучи превыше всего и сосредоточивая в Себе все, по тому самому мог возглавить Собой всяческая (Еф.I, 10).
И возглавил! С самого начала воплощения Сына Божия, небо со всей полнотой совершенств своих уже преклонилось к земле; князь мира должен был потерять свою власть и силу, а человек – ожить для первобытной свободы и блаженства. Но все сие совершалось постепенно. Сначала, во время земной жизни Богочеловека, действие всемирного восстановления, Им совершаемого, обнаруживалось наиболее в том, что находилось в то время на земле, не касаясь еще всей силой своего мира невидимого; плодами пришествия Искупителя видимо пользовались только Его современники; а для тех, кои жили вдалеке, тем паче для тех, кои пребывали в другом мире, пришествия Спасителя еще как бы не наступало.
Но вот, когда Он взошел на самый верх совершенства Крестом, ибо больше сея любве к Богу и ближним, по собственным словам Его, никтоже имат, да кто душу свою положит за други своя (Ин.XV, 13); то, прияв власть над небом и землей, немедленно поспешил к другой половине человечества, находившейся во аде, – дабы извести оттуда на небо всех, кои были к тому способны. Еще пречистая плоть Его оставалась во гробе, в саду Иосифовом, стрегомая стражей; а дух Его уже был во аде. В сем случае, как замечает один учитель Церкви, Спаситель мира как бы разделен был между двумя мирами: невидимым и видимым, – и каждый из них приял свое: мир невидимый, состоящий из душ безплотных, видел среди себя пресвятую душу Господа, а на земли, среди людей, обложенных плотью, оставалась Его пречистая плоть.
Каким образом произведено самое изведение душ из ада? Без спора и брани князь тьмы уступил свою вековую добычу? Без спора и брани, хотя с великим стыдом и печалью. Без спора и брани, ибо, хотя видел нисшедшей к себе душу человеческую, но сия душа облечена была всемогуществом Божества; а он был уже поражен в главу и низложен на Голгофе крестом. …Хотя князь тьмы отдавал теперь все, что у него брали, и что только могло и хотело выйти из его державы смерти, даже хотел бы сам бежать и сокрыться от света Божества, пред ним сиявшего; но действием всемогущества Иисусова остановлен, совлечен, по свидетельству апостола, всех знаков начальства и власти, коими он окружал себя как самозванец, и изведен в позор пред очи всех, оставлявших его теперь, пленников, и всех остававшихся с ним клевретов его (Кол.II, 15). А с душами людей, ожидавших с верой пришествия Искупителя, должно думать, произошло нечто подобное тому, что происходит с частицами известного металла, когда среди их является магнит: они тотчас невольно окружают его, соединяются с ним, каждая своим образом, и потому всюду за ним следуют. Подобное, говорю, должно было последовать и с душами чистыми. Как в нашем мире нужно только взойти на горизонт солнцу, чтобы все, способное вознестись, понеслось от земли вверх: так во аде одно появление Богочеловека уже дало возможность вознестись вслед за ним всему, что только способно было оставить глубины адовы. Были, однако же, и в аде души, кои или не вдруг поняли сию драгоценную возможность, или не расположены были воспользоваться ею вдруг: заключаю это из того, что Спаситель, по свидетельству апостола, проповедовал во аде некоторым, да прияв (некогда) наказание плотию, поживут… теперь по Бозе духом (1 Пет.IV, 6). Но кого не просветит, не согреет, не увлечет за собой такая проповедь? – Посему Святая Церковь в радости воспевает, что сошествием Жениха ее во ад истощены «вся царствия адовы».
«Но какая нам польза из сего сошествия? Изведены не мы, а другие», – подумает кто-либо. Брось, возлюбленный, мысль сию, ибо она от недостатка любви к Спасителю и к подобным тебе человекам. Что нам? – А разве торжество главы, Господа нашего, не есть торжество всего тела и всех членов, то есть, всех нас, верующих во имя Его? – Мы не участвуем лично в подвигах земного царя; и однако же, все радуемся и торжествуем, когда он одерживает победы, берет города и области. Как же не радоваться нам о победе нашего Царя Небесного? Притом, кои и что мы все человеки? Не члены ли одного тела? Когда выздоравливает одна половина тела, то это не может не быть отрадно и для другой. А множество душ, бывших во аде до Воскресения Спасителя, без сомнения, составляло значительную часть рода человеческого…
Вместе с утешением для нас сошествие Господа во ад содержит урок великий. Надобно, братие, и нам идти по смерти, но куда? Горе́ или до́ лу? – Врата в рай отверсты Крестом Спасителя; но рай остался на небе. Кто хочет быть в раю, тому надобно уметь по смерти возноситься горе́ . Но и на высокие горы земные не всякий может восходить, тем паче взошед, редкий может быть там долго. Посему надобно заранее приуготовляться к восходу. Как?.. Во-первых, сложением с себя всякой тяжести, освобождением себя от всяких уз. Во-вторых, приобретением легкости и способности возноситься горе, и дышать небесным воздухом. Узы души суть страсти, тяжесть души есть грех. Кто не разрешит себя от сих уз, не сложит с себя сей тяжести, тот, естественно, по смерти останется до́ лу, или, что еще хуже, влекомый собственной внутренней тяжестью, устремится вниз. Куда? Туда, может быть, куда стремятся вокруг нас и все тяжести – к средоточию земли. А что там? – Спросите у трехсот огнедышаших жерл [вулканов], коими со всех сторон испещрена поверхность земная…
Но где бы ни был ад, кто, однако же… сойдет для освобождения нас из него, если нам с тобой, по несчастью, достанется быть там? Взошед на небо, Спаситель уже не снидет с него паки и на землю, как прежде, доколе не настанет великий день Суда. Тогда, по свидетельству тайновидца, и сам ад отдаст паки мертвецы своя (Откр.XX, 13); но отдаст уже не для восхода в рай, а на суд и повержение в езеро огненное (Откр.XX, 15). Итак, доколе имеем всю возможность, не будем медлить очищением себя от всякой скверны плоти и духа, памятуя, что всякий грех есть тяжесть, которая по смерти будет влечь нас долу – во ад. Аминь.
(Печатается с незначительными сокращениями по изданию: Сочинения Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического. Том 4. СПб., 1908. С. 596–601).